Многолетние наблюдения автора этих заметок (он же и переводчик предлагаемого фольклорно-эпического стихотворного текста, хотя точнее будет сказать — пересказчик, перелагатель на русский язык) дают ему право сказать, что лишь очень немногие в России и других странах знают о существовании народа, о котором пойдет речь. Даже среди людей с серьезным интересом к этнографии, к быту, фольклору и эпосу малых этносов (кажется, теперь их положено величать малочисленными?) мне крайне редко встречались те, кому ведомо было хотя бы имя этой народности. Не удивительно ли: скажем, питерский или московский филолог либо коллега-литератор знает, что живут в сибирской дали юкагиры и тофалары, известны ему также караимы, гагаузы и алеуты, но никогда он даже не слыхал о племени, обитающем гораздо ближе — по обе стороны эстонско-российской границы, рядом с Псковско-Чудским озером, в краю, столь же красивом по природе своей, сколь и по названию — в Причудье.
С е т о — так зовется эта народность. В недавнем прошлом ее чаще называли согласно эстонскому написанию — сету. Действительно малочисленное — сегодня оно насчитывает не более 10 тыс. человек — угрофинское племя, по языку близкое эстонцам, родственное вепсам, сходное с инкери-ижорцами. Не случайно прежде в моей родной Псковской губернии оно было известно как “русские эстонцы” или “псковские эстонцы”. Именно последний из этих двух этнонимов — “псковские эсты” — впервые и появился в научной литературе XIX века в качестве названия этой народности: его ввел немецкий путешественник-этнограф Х.Ю. Шлегель. Но эти светловолосые и светлоглазые люди — потомки тех, кого древние русичи звали “чудью белоглазой”, — не русские и не эстонцы, не тождественны они и другим угро-финским этносам. Они — именно с е т о. В их бытии, в их быте, в народно-обрядовой культуре столько самобытности, отличающей их от соседних народов, что раскрывать ее можно — и нужно — не в одном томе исследований. Мне, псковичу по рождению и первоначальному воспитанию, не буду скрывать — одним из “корней” моей родословной связанному с племенем, о котором здесь говорится, с детских лет знакомы многие черты этой самобытности.
Судьба сето по-своему трагична, и во многом этот трагизм был предопределен именно своеобразием сей чудской народности, его культурно-этническим “лица необщим выраженьем”. Сето, в отличие от других прибалтийских не-славян, протестантов и католиков — православные. Эта конфессиональная принадлежность объясняется прежде всего тем, что Сетумаа, то есть земли расселения сетосцев, располагалась в основном вокруг Псково-Печорской обители, с XV—XVI веков ставшей мощным духовным центром Руси на северо-западной окраине государства Московского. Да и в более древние времена влияние Пскова с его множеством храмов и монастырей было основополагающим для религиозного бытия окружных “чудских” племен. Деятельность западных миссионеров на этих древнерусских территориях была исключена и де-юре, и де-факто. Вот почему к XIX веку христианство греческо-русского канона было уже глубоко укорененным в миросознании этих жителей Причудья.
Комментариев нет:
Отправить комментарий