Фольклор сету

До наших дней дожило богатейшее, поразительное по красоте и разнообразию народнопоэтическое творчество сету: песни, музыка, танцы, сказки, предания, пословицы, загадки, игры. Все календарные и семейные обряды, все этапы трудовой деятельности, повседневная жизнь сету запечатлены в песне, каждое ритуальное действие закреплено звуком и образом.

Первооткрывателем сетуского фольклора был Ф.Р. Крейцвальд, но крупнейшим собирателем и специалистом в области поэтического творчества сету является Я. Хурт. Знаток сетуской культуры, он хотел издать «Книгу о сету», но, к сожалению, не сумел реализовать задуманное. Свет увидели только три тома «Песен сету» (1975 текстов песен), изданные в 1904 - 1907 годах Финским литературным обществом.

По наблюдениям Я. Хурта, у сету была своя «классификация» песен. Они разделяли их на три группы:

1) старинные (wana laulu), «унаследованные с древних времен», песни сказочного, легендарного или мифологического, а также нравоучительного содержания, т.е. лиро-эпические;

2) очередные или порядковые (korra laulu) - «все песни, которые переходят из поколения в поколение» и повторяются из года в год, из жизни в жизнь, т.е. трудовые, обрядовые, игровые и т.п.;

3) суетные песни, т.е. импровизации (tsorts laulu) - «песни между прочим», в том числе и непристойные. Все они, будучи «выражением душевного настроения», забываются «столь же быстро, как они возникают».

Хранительницами песенно-поэтических традиций сету в XIX в. были женщины, лучших из них, владеющих даром импровизации, в Сетумаа называли Матерями Песни. Игра же на музыкальных инструментах считалась исключительно мужским делом.

Как и у всех прибалтийско-финских народов, древнейшим и наиболее чтимым музыкальным инструментом у сету был канн ель. По легенде, каннель сделал Бог (из можжевельника), а все остальные музыкальные инструменты (дудку, флейту, свирель, рожок, скрипку, гармонь) изобрел для соблазна людей черт. Сету верили, что заключенная в каннеле чудесная сила способна отогнать смерть. Во время Великого поста, когда всякий шум и веселье, даже озорство детей старше семи лет запрещалось, игра на каннеле считалась богоугодным делом: каннель - illos Eessu pill (прекрасный инструмент Иисуса).

В повествовательном фольклоре сету особо следует выделить сказку. Среди сету было много сказителей (сказительниц), обладающих умением развертывать фабулу. Здесь эстонские фольклористы записали самые длинные сказки. Характерно, что, если сказка содержала стихотворные вставки, то сету их напевали.

Предания не пользовались такой популярностью, как сказки, однако и их у сету сохранилось достаточно. Многие предания, зафиксированные этнографами XIX в., можно слышать и сегодня, в конце XX в.; они почти не изменились. Например: предание о мужике, который пытался использовать для хозяйственных нужд Иванов камень.

Большая часть сетуских преданий носит локальный характер и связана с местными священными камнями, каменными крестами, часовнями, источниками, могильниками, чудотворными иконами и историей Псково-Печерского монастыря. Среди последних предание о «печерском богатыре», именуемом Корнилой. В этой своеобразной сетуской Калевале (правильнее сету-выруской, так как «печерский богатырь» является также героем сказаний у выруских эстонцев), кроме ратных подвигов, в числе деяний богатыря - строителя стен Печерского монастыря, замечательная кончина или бессмертие. Предание рассказывает, что богатырь после отсечения головы Иваном Грозным взял ее в руки, «пришел в монастырь и улегся спать», предсказав, что не восстанет от смертного сна до тех пор, покуда не начнется распря столь великая, что кровь хлынет через построенные им монастырские стены. Это сетуское предание о «печерском богатыре» сопоставимо с эстонским преданием о богатырях Калевипоэге и Суур-Тыле и русскими легендами о преподобном Корнилии и святителе Николае. Последний тоже, по утверждениям сету, лежит в Тайлове - самом «заповедном» сетуском приходе XIX в. и восстанет в час «последней битвы».

Тематика песен и повествований у сету та же, что и у других земледельческих народов Восточной Европы. Но именно в фольклоре сету наиболее последовательно отразились характерные черты их социально-конфессиональной общности: групповое сознание православных крестьян-общинников, не испытавших помещичьего произвола. У сету не получила развитие тема социального (антифеодального, антиклерикального) протеста, отсутствует также тема семейного конфликта на почве майората - традиции передачи земли только старшему сыну. К произведениям социального и семейного круга у сету относятся рекрутские причитания, сказки и песни о сиротской и вдовьей доле. Вместе с тем в фольклоре сету явно выступает их христианизированное общественное сознание, о чем свидетельствуют устная апокрифическая традиция, получившая широкое распространение: «лиро-эпические народные песни, в которых присутствуют библейские персонажи..., чаще, чем в других местностях, встречаются в кругу сетуских песен».

Изучение фольклора приводит к выводу, что культура сету, будучи сопоставлена с культурами других прибалтийско-финских народов Северо-Запада России, не является ни языческой, ни архаической, «первобытной», как ее были склонны рассматривать некоторые исследователи XIX в. (например, Я. Хурт). Культура сету выглядит необычно только при сравнении ее с европеизированной лютеранско-протестанской культурой Эстонии XIX в. В сопоставлении с культурой води, ижор, вепсов, карел и даже русских крестьян Северо-Запада, она обнаруживает как структурно-стадиальную, так и тематическую общность. Причиной этой общности являлись как длительное разностороннее общение, так и единство религии.